Начало |
Материалы |
Дачная жизнь под Санкт-Петербургом
Расцвет дачной жизни в второй пол. 19 в.
Первые дачники появились еще в 18 веке, но расцвет дачной жизни пришелся на вторую половину 19 века. С отменой крепостного права крестьяне, получившие возможность свободно распоряжаться своей землей, стали возводить на собственных участках по несколько домиков и сдавать их горожанам внаём. Такой процесс современники называли «удариться в городьбы», намекая на качество построек. Крестьяне также продавали землю богатым предпринимателям, которые делили ее на наделы и строили на них множество летних домиков. Дачевладельцем становились и взяв в оброчное содержание земли Удельного ведомства (то есть принадлежащие императорской семье). На лето снимали и отдельные строения в загородных усадьбах — от главного дома до оранжерей, павильонов, служб и так далее.
Выбор дач был огромен. В помощь желающим снять домик газеты печатали объявления, путеводители по дачным окрестностям Петербурга, также выходили специализированные издания, посвященные конкретному поселку. Можно было и самостоятельно объезжать окрестности в поисках свободных домов.
Многочисленные руководства для дачников давали советы, на что обращать внимание, нанимая летнее жилье. Самым важным условием было «здоровье местности, удовлетворяющее всем возможным гигиеническим требованиям». В этом отношении одними из лучших считались места с сосновым лесом и песчаными почвами. Наличие водоема приветствовалось. Стоило поинтересоваться и тем, как добывают воду: из речки, пруда или, что правильнее, из колодца.
Желательно, чтобы при даче имелся небольшой палисадник, непременно с акацией и сиренью вдоль забора. Основное внимание квартиросъемщик обращал на дом: терраса и окна жилых комнат не должны были выходить на дорогу.
Однако на деле решающим фактором, как и в настоящее время, являлась транспортная доступность местности. Ведь многие горожане вывозили свои семьи на природу, но сами каждый день ездили на службу в город. Решением проблем дачников стало строительство железных дорог — Царскосельской (1838), Николаевской (1851), Петербургско-Варшавской (1851), Балтийской (1857). Это же вызвало и новый всплеск загородного строительства, захлестнувшего окрестности столицы.
Летний отдых под Петербургом становился все более популярным. На лоно природы горожане стремились не только по причине свежего воздуха, но и из-за банального квартирного кризиса. Дороговизна жизни, перенаселение, отсутствие достаточного количества дешевого жилья стали причинами интенсивного дачного строительства. На дачи переселялись тысячи семей, но лишь десятая часть из них ехали в собственные дома, остальные жилье арендовали. Стоимость определялась близостью к Петербургу, все той же транспортной досягаемостью, обеспеченностью бытовыми благами. На цену влияли качество строения и его меблировка.
Общества благоустройства дачных местностей
Хозяйственное обеспечение дореволюционного дачного поселка во многом напоминало инфраструктуру современного коттеджного комплекса и не уступало городскому. Ее развитие началось с появления так называемых Обществ благоустройства дачных местностей, в состав которых входили «наиболее сознательные жители поселка». Основной заботой Общества являлась организация быта в населенном пункте, создание дачникам максимального комфорта. Благодаря этой деятельности во многих дачных местностях жили круглогодично.
В обязанности Общества входили проектирование и благоустройство территории. Члены Общества следили за соблюдением строительных правил. Так, им надлежало ограничивать вырубку деревьев ради сохранения «лесного» вида дач, а также следить, чтобы не более трети территории шло под застройку. Нормы помимо прочего запрещали устанавливать глухие заборы, «нарушающие естественные связи». Общества занимались содержанием дорог в чистоте, мощением их булыжником, в жаркие летние дни — поливом водой, украшением скамейками, посадкой деревьев, освещением.
Не в последнюю очередь при выборе дачи обращали внимание на наличие поблизости «хорошего купания»: чистой речки или озера. Если такового не было, то силами Общества сооружали искусственный водоем на территории поселка. Сырые места, как правило, осушали, а болота превращали в чудесные пруды с мостиками и насыпными холмами. На берегу водоема устраивали беседки, лодочные станции, купальни.
Улучшение санитарного состояния поселка, медицинская помощь жителям, устройство водопровода и канализации, вывоз мусора, формирование местной пожарной дружины, охрана поселка и многие другие вопросы — все это также относилось к заботам подобных организаций. На данные работы требовались немалые средства. Но многие жители, пользуясь предоставленными благами, не желали сдавать ни копейки на благоустройство. Это подвигло Общества на устройство доходных предприятий: почтовых отделений со сберегательными кассами, магазинов, учебных заведений, прокатных контор, библиотек.
Кроме того, Общества благоустройства получали доход от балов и спектаклей. Их наряду с музыкальными концертами и танцевальными вечерами проводили в летних театрах или на эстраде. В некоторых поселках работал кинематограф. Для детей сооружали аттракционы и карусели, для любителей спорта — площадки для игры в лаун-теннис, футбол и прочее. 
В отдельных дачных местностях работали трактиры и рестораны с кегельбанами и бильярдами. Завершенность многим дачным поселкам придавали поселковые храмы.
Дачная архитектура
Со временем благоустраивали не только инфраструктуру поселков, но и сами дома, предназначенные для летнего проживания. Появляется понятие «дачная архитектура». Богатые обыватели приглашали для проектирования своих домов именитых зодчих. В результате были созданы архитектурные чудеса.
Такие хоромы были диковинками, в большинстве случаев дачи представляли собой одно- и двухэтажные деревянные строения с набором самых необходимых помещений. Жилище часто возводили самостоятельно, без всяких чертежей. Но в помощь застройщикам выпускали специальные проектные альбомы дач. Их авторы весьма справедливо полагали, что «постройки, производимые без чертежей, всегда обходятся значительно дороже и, кроме того, желательные удобства и красота постройки в большинстве случаев недостижимы». 
Подобные книги содержали проекты дачных домиков разных стилей, разнообразных вспомогательных построек, а также планы беседок, руководства по изготовлению дачной мебели, прорисовки решеток, наличников и так далее. Например, в «Альбоме проектов дач, особняков и служб» Г. Судейкина (1916 год издания) приведено 129 проектов всевозможных строений. Помимо этого, различные издания содержали «примерные исчисления строительных материалов», которые требовались для постройки летнего жилья. Эти книги были весьма популярны и выдержали не одно переиздание. Актуальны они и по сей день.
Совсем иначе обстояло дело, если дачу возводили для сдачи внаем. Частенько такой домик сооружали с минимальными трудозатратами, не только выигрывая во времени, но и экономя на качестве строительных материалов.
Д. А. Засосов, В. И. Пызин.
Из жизни Петербурга 1890-1910-х годов.
Окрестности Петербурга и дачная жизнь
Наши записи о жизни и быте Петербурга тех времен имели бы существенный пробел, не познакомь мы читателя с пригородами и дачными местами. Ведь в пригородах жили люди, которые работали в столице, а в дачных местах летом отдыхало много петербуржцев.
Наем дач был своеобразным процессом. Обычно он приурочивался к масленице, когда погода помягче и время праздничное. На станции дачников ожидало много крестьян-извозчиков на лошаденках в узких саночках. По пути пассажиры расспрашивают возчика о дачах, ценах, возчик расхваливает ту, куда везет: «Не сумлевайтесь, все будет в аккурате!» Обычно на окошках дач наклеены бумажки о сдаче внаем, но у возчика свой адрес, и, если дачник просит остановиться у дачки, приглянувшейся ему, извозчик говорит: «Здесь плохо: хозяйка сварлива и клопов много». И везет к себе или к куму, от которого получит магарыч. Наконец подъехали к даче. Начинается осмотр. Хозяева приводят такие положительные стороны своих угодий, которых просто не бывает, но съемщик относится скептически и старается сбить цену, а иной раз уезжает к другой даче, где разговоры те же. Наконец дача оказывается подходящей, цена тоже. Дается расписка, что дан задаток, а хозяин, бывало, ставит три креста вместо подписи. После этого идут в избу хозяина, развертывают закуску, а хозяйка подает на стол самовар, молоко, душистый хлеб. Съемщик угощает водочкой. За закуской каждая сторона как можно лучше себя представляет — словом, знакомятся. Угощают и извозчика, который ждет отвезти дачника обратно на станцию. Перед прощанием договариваются о сроке приезда, о встрече с тележкой для вещей. На станции извозчик просит на чаек, поскольку он очень старался и дачу сняли «самлучшую».
В зале ожидания, в буфете (поезда ходили редко, было время посидеть за перекусом) и в поезде дачники знакомятся между собой и говорят, что дачи ныне стали дороги, мужики дерут. После разговоры затихают, и усталых от воздуха людей одолевает дремота.
Съезжаться дачники начинали в мае. Помимо багажа, который приходил этим же поездом, у всех на руках было много разных пакетов, коробок, корзинок, кошек, собак, сеток с мячиком и даже клетки с птицами. По приезде вся толпа дачников опять устремлялась к извозчикам. Куда бы ни ехали, приходилось переезжать реку, подниматься в гору, лошадь идет, нагруженная, медленно. И вот при подъеме на мост на задок вашего экипажа прицепляется незнакомый субъект, который представляется: «Я булочник, дайте ваш адресок, буду доставлять вам булки свежие». Устный договор заключен. Булочник соскакивает и дожидается другого дачника. Дело в том, что эту местность обслуживали три-четыре булочника, и все они сидели на этом пригорке — у въезда на берег с моста — и по очереди подбегали к проезжающим мимо дачникам.
Хозяева уже извещены письмом, ждут дачников. На столе крынка молока и черный хлеб. Хозяйка, перегибаясь в низком поклоне, сладким голосом говорит: «Пожалуйте, пожалуйте, с приездом!» Ведутся хозяйственные разговоры: сколько давать молока, нужны ли яйца и пр. При выходе из вагона вы передали багажную квитанцию хозяину, и вот уже он сам подъезжает с багажом. Вытаскиваются перины, у которых «каждая пушина по три аршина», или пустые сенники, набиваемые сеном, если дачники не привозят с собой матрацы. И то, и другое вы будете уминать собственными боками. Воз разгружается, наскоро ужинают по-походному и пораньше ложатся спать. Опьяненные свежим воздухом, вы должны были бы быстро заснуть, но не всем это удается: комары — эти кровопийцы в буквальном смысле слова — победоносно трубят у вас над головой и нещадно жалят свеженького петербуржца.
С утра начинается дачная жизнь. Приносят молоко, свежие булки, до самого вечера вам приносят и привозят все необходимое. Еще до обеда приезжает мясник, предлагает мясо, кур, зелень. Обычно мальчишка правит лошадью, а сам мясник рубит мясо, вешает, получает деньги. Торговля идет со специальной телеги с низким большим ящиком, обитым изнутри луженой жестью. Поперек ящика лежит большая доска, на ней мясник рубит мясо, здесь же стоят весы и ящик с гирями. Ступицы колес обернуты бумагой, чтобы дачники не вымазались колесной мазью.
Так же до обеда идет торговля с разносчиком рыбы. У него кадушка на голове, там во льду лежит разная рыба. Сгибаясь под тяжестью своей ноши, он оповещает: «Окуни, сиги, лососина, судаки!», стараясь рифмовать.
За ним на телеге с большим ящиком на колесах купец торгует гастрономией — сыром, маслом, колбасой, консервами. Фамилия его была Долгасов, но для рекламы и рифмы он кричал: «Сыр, колбас — Иван Долгас!»
А вот издали слышится голос: «Пивник приехал!» Если вы закажете ему полдюжины пива, он норовит всучить целый ящик.
После обеда приезжал мороженщик со своей двуколкой, на ней синий ящик. К нему выбегали с тарелкой, он навертывал специальной ложкой, да так ловко, что внутри шарика была пустота. Продавал он мороженое и «на марше», клал шарик на бумажку и втыкал в него деревянную ложечку, используемую в дальнейшем девочками в игре в куклы. Мороженое у него было четырех сортов.
К пяти часам, когда дачники пили чай, появлялся разносчик с корзиной на голове и возглашал в отличие от других «коллег» мрачным басом: «Выбoргские крендели!», делая почему-то ударение на "о". Вкусные же, были эти крендели, и почему их теперь не выпекают? Стоили они 15-20 копеек, в зависимости от размера. Разнося в лотках на голове, торговали всякими сластями — конфетами, шоколадом. Когда появлялись ягоды и фрукты, их продавали тоже вразнос. Были и коробейники с галантереей — мылом, гребенками, ленточками. Местные крестьянские девушки приносили в чистых кадушечках сметану и творог, а к осени — лесные ягоды и грибы.
На местные продукты цены были, естественно, дешевле (бутылка молока 5-6 копеек, фунт лесной земляники тоже 5 копеек), на привозные продукты цены были дороже, чем в городе.
Во всех деревнях и селах были лавочки, где торговали всем, начиная с хлеба, соли, керосина и кончая хомутами и колесной мазью. Запах в них был соответственный — не продохнуть. В некоторых продавались ружья, порох, дробь и фейерверки, что любила покупать дачная молодежь.
«Солидным» дачникам продавали лавочники в кредит. Бывало и так, что кто-то, не рассчитав свои силенки, ранней осенью тайком съезжал с дачи, оставшись должником, и торговцы слали ему вдогонку запоздалые проклятия.
Помимо торговцев одолевали дачников цыгане, которые останавливались около деревень целыми таборами. Цыгане-мужчины промышляли лошадьми, покупая, продавая и меняя коняг у крестьян, а цыганки целыми днями шлялись по дачам, предлагая погадать и выпрашивая старые вещи. Частенько случались и кражи. Считалось, что, если цыгане табором стоят поблизости, надо «ухо держать востро».
Некоторые дачники, любители дешевой экзотики, ходили в табор посмотреть, как живут цыгане, просили их спеть, станцевать. Те просили деньги вперед — «позолоти ручку». Случалось, что пение и пляски были отменные, и табор был всегда с деньгами.
Много ходило по дачам и шарманщиков, обычно пожилых, болезненных людей. Среди них были и шарлатаны, не желавшие работать. Все они носили незатейливый органчик, который играл пять-шесть пьесок тягучим, гнусавым голосом. Нес шарманщик его на ремне за плечами, а во время игры ставил на ножку, вертел ручку, а для смены пьес переставлял рычажок, и дутье в трубках и мотив изменялись. Иногда с ним ходила девочка, которая пела несложные песенки.
Был в ходу и Петрушка в разных вариантах, общей сценкой во всех было избиение городовых и гибель Петрушки от какого-то мифического существа. Ходила и целая семья уличных артистов: отец играл на скрипке, дочь — на маленькой арфе, толстая мама — на кларнете, а малыш — на губной гармошке.
Появлялись и музыканты, играющие на духовых инструментах, как правило, труба, баритон и бас. Это были здоровые молодые парни, выдававшие себя за колонистов или эстонцев. Если остальные уличные музыканты были скромны, стояли по своему положению близко к нищим, то духовые музыканты вели себя вольно, иногда нахально. Они обычно играли «Мой милый Августин» или незатейливые вальсики. На отмахивания дачников они не обращали никакого внимания, бесцеремонно требуя денег.
С выездом горожан на дачи туда же переезжали и нищие. В большинстве случаев они перестраивались на сельский лад: все оказывались погорельцами, причем очень картинно рассказывали об истребительном пожаре. Жалостливые дачники давали им денег, старую одежду, кормили. Тот же народ — и артисты, и нищие, и цыгане — появлялся и в вагонах дачных поездов.
Излюбленной игрой подростковой молодежи были рюхи. Этим занимались в основном гимназисты и ученики средней школы. Были среди них даже чемпионы, которые с одного удара могли «вынести весь забор». Более старшие составляли, что входило в моду, футбольную команду. Это мало было похоже на современный футбол: не было определенной формы, не у всех были и бутсы, правила были плохо разработаны, мало соблюдались. Хорошим игроком считался тот, кто бил здорово по мячу и давал «свечку». Ему аплодировали.
У старшей молодежи были свои развлечения. По субботам в пользу добровольной пожарной команды устраивались любительские спектакли и танцы, сбор от которых шел на приобретение пожарного инвентаря и постройку депо. Снимали у крестьянина большую ригу с овином. В риге был зрительный зал, а в овине — сцена. Четыре керосиновые лампы с рефлекторами заменяли освещение рампы. Декорация была самодельной: на картоне местные художники изображали зеленый сад (иной краски не было), и это была единственная бессменная декорация для всех пьес. Зрительный зал и портал украшали еловыми гирляндами. На ригелях висели две керосиновые лампы, освещая зрительный зал. В риге был настлан пол из досок, чтобы удобнее было танцевать после спектакля, его натирали стеариновыми свечками. Танцевали до утра под звуки пианино, которое брали напрокат за 15 рублей на все лето. Ставили короткие водевили, играли плохо: доморощенные артисты стеснялись, заикались, забывали роли. Спектакли удавались лучше, когда одно лето режиссировал и играл проживавший в нашей деревне артист Народного дома.
После водевиля было концертное отделение. В моде тогда была мелодекламация: «Заводь спит», «Яблоки», «Фея» и др. При этом почему-то было принято ноты держать в руках (иначе куда руки деть?), закатывать глаза и читать неестественным голосом. Одаренные стихоплетством студенты сочиняли обозрение в стихах, в которых высмеивалась жизнь на даче, отдельные события и лица. ...На приз танцевали мазурку, краковяк с фигурами и входившее в моду танго. В награду победителям давали альбом для открыток или просто букет цветов.
Молодые люди, дачники, тоже вступали на лето в пожарную дружину, обучались этому делу и принимали, помнится, живейшее участие в тушении пожаров, а их было немало.
На каждой избе была прибита жестянка, на которой были нарисованы топор, ведро и лестница, то, что по набату должен был принести на пожар хозяин данного дома. Были назначены дежурства в депо, которые к концу лета стали менее аккуратными.
Попробуем восстановить характерные особенности и других дачных пригородов, одновременно отмечая их общие черты.
Первой остановкой по Балтийской железной дороге было Лигово. В то время ближе к Петербургу никаких других остановок дачного поезда не было. На всем участке колея шла по узкой просеке в лесу. Только к концу описываемого периода лес начали вырубать, проложили дороги, место стало заселяться главным образом «зимогорами». Лигово был довольно большой поселок, летом туда приезжало много дачников.
Некто Сегаль скупал по дешевке вокруг Петербурга земельные участки, дробил их на мелкие, продавал в кредит, также в кредит строил дома и дачи, облагая должников большими процентами. Почти во всех дачных местах и пригородах были «проспекты Сегаля». То же самое и в Лигове. Главная улица, от станции до шоссе, называлась «проспект Сегаля». Мелкие чиновники и служащие, кустари, рабочие — вот кто составлял главную массу населения этого поселка зимой и летом. Недалекое расстояние от Петербурга, оживленное движение поездов, дешевизна квартир и дач привлекали сюда обывателя; поселок быстро рос. Были дачники из малоимущих людей, для которых платить за квартиру и за дачу было тяжело. Поэтому они бросали городскую квартиру, уезжали весной со всем скарбом на дачу, а осенью, возвращаясь, нанимали новую квартиру. Это было довольно распространенным явлением.
Вещи на дачу перевозили на ломовых извозчиках, которые рано утром грузили скарб, прислуга с домашними животными устраивалась сверху, а дачники с ручным багажом ехали по железной дороге. Переезд на подводах практиковался в радиусе до 40 верст, с расчетом, чтобы подвода к вечеру могла добраться до дачи. Бывало, что дачники приедут, а подводы нет, спать не на чем. Наконец приезжают поздно ночью, извозчик объясняет задержку тем, что расковалась лошадь, а от самого разит водкой. Если дачное место было дальше, то и вещи доставляли по железной дороге, а от станции до дачного поселка их везли местные крестьяне, обычно хозяева дачи.
Лигово привлекало хорошим Полежаевским парком. Речка Лиговка была запружена, образовывала среди парка большой пруд, близ берега был островок, а на нем туфовый грот. Помимо принятых прогулок, катания на лодках, купания, рыбной ловли по воскресеньям в парк привлекала хорошая музыка. Выступления симфонического оркестра графа Шереметева происходили на особом плоту. Он отчаливал с музыкантами от берега, становился посреди пруда, и начинался концерт. Вокруг плота катались на лодках, много народу слушало музыку, сидя на скамеечках вокруг пруда или гуляя по прибрежным аллеям. На эти концерты приезжала публика из Красного Села. Там стояли лагеря гвардейских полков. Офицеры были верхами, их дамы — в колясках и ландо.
Вокруг Лигова росли леса, недалеко находилось взморье с прибрежными камышами, где была хорошая охота. Вдоль речки Лиговки тянулись луга, было где погулять, отдохнуть, а местным жителям накосить сено для своих коров. Нет коровы — нет и молока для дачников, и коров имели очень многие. Для развлечения дачников местное добровольное пожарное общество устраивало по субботам танцы и любительские спектакли. Все доходы шли на усиление пожарной команды, благоустройство дорог, освещение улиц.
Лигово полностью было обеспечено торговлей продовольствием и мелкими потребительскими товарами. Стоило отстроиться нескольким домам, тут же появлялись лавчонка, ларек, булочная. С утра по всем улицам поселка ходили торговцы, которые на разные голоса предлагали зелень, мясо, рыбу, молочные продукты, сласти, мороженое, ягоды, фрукты и даже мелкую галантерею. Летом в дачных местах появлялось много китайцев с косичками. Они продавали чесучу, ленты, бумажные веера. Ходили точильщики, паяльщики, лудильщики, прочие «холодные» ремесленники. Летом жизнь в поселке кипела, несколько замирая зимой.
Руденко И. В. Дачная жизнь Петербурга начала XX века
Лигово
Если Дачное было еще поселком малоизвестным, и упоминания о нем в газетах, собственно, и ограничивались вышеупомянутыми двумя публикациями, то следующий поселок, Лигово, уже успел сыскать себе славу у дачников. Он находился на тринадцатой версте от Петербурга, и до 1909 года поезд первый раз останавливался именно здесь. Летом из вагонов в Лигово выходили, в основном, люди небогатые: мелкие чиновники и служащие, кустари, рабочие. У интеллигентной публики местность эта популярностью не пользовалась. Сюда обыкновенно стремится благодаря удобному сообщению (летом каждые десять минут идет поезд) и близкому расстоянию от Петербурга именно средний обыватель, имеющий в городе продолжительную службу или приватные занятия, а главное - неширокий карман.
Местность эта для среднего обывателя - единственный удобный уголок; если бы не отсутствие в некоторых частях Лигово воды, эта дачная местность имела бы большую популярность. <...> Половина всех дач занимается за последние годы большей частью зимогорами, - отмечала газета Дачная жизнь (1911. №4) Жизнь здесь очень напоминала жизнь рабочих окраин со всеми ее минусами. Вышеупомянутый корреспондент газеты Царскосельское дело не очень грамотно, но всесторонне осветил все положительные и отрицательные стороны летней жизни в Лигово: Самой близкой дачной местностью по Балтийской железной дороге и к тому же обладающей кое-какими уголками, если не отличающимися живописностью, во всяком случае, где усталый глаз петербуржца находит покой и маленькую отраду, является Лигово. Здесь имеется хороший парк, озера, уносящие не одну жертву ежегодно, и к тому же без возвращения, несмотря ни на какие розыски, и некоторые увеселительные заведения. Из них выделим большой театр с даваемыми чуть ли ежегодно пьесами. Здешняя станция, прозванная с давних пор почему-то словом "платформа", служит местом сбора дачной флиртующей молодежи, начиная с кадетов, гимназистов, реалистов и прочих учеников, и кончая местными парнями-хулиганами.
Последних в парке можно встретить когда угодно: днем, вечером, а ночью и подавно. Я помню еще то время, когда этот парк, запущенный и отнесенный к разряду "естественных", славился своей простотой, напоминающей лес. Теперь за несколько лет его не узнать. Много вырубленных деревьев, яичная скорлупа, раскиданная повсеместно, пустые бутылки от пива, конечно, битые, так как целые подбираются особыми любителями и отдаются в склад, и вообще грязь делают впечатление клоаки, но ничуть не места отдыха семейных лиц, желающих провести свое летнее время в зелени и на "чистом" воздухе.
Катание на лодках хотя и продолжается, но далеко не безопасно. По праздничным дням громкие раскаты гармонии с гиканьем и пьяным пением подгулявших крестьян отравляют удовольствие дачников. И правда, в какие-нибудь три года здесь не найти живого места: все застроено, все полно. В этом году дачников еще больше, и поэтому жизнь здесь кипит ключом.
Гуляние по утрам тоже не представляет удовольствия, так как столбы пыли носятся, засыпая дачников. Общество благоустройства хоть и "процветает", но ягодки его еще впереди, а покуда лишь один "пустоцвет". Оно не поможет оградить дачников от безобразия. Во всяком случае Лигово почему-то было и есть любимой дачной местностью как дачников, так и зимогоров, ютящихся здесь в изобилии. Практически во всех газетных публикациях летняя жизнь в Лигово 1907 - 1911 годов предстает в довольно-таки неприглядном свете. Эта местность, в отличие от мест отдыха, находящихся несколько далее от столицы, как будто еще несет на себе отпечаток суетной петербургской жизни.
Из жизни «зимогоров»
В начале прошлого века, как и сегодня, петербуржцы были чрезвычайно обеспокоены постоянным ростом квартирной платы. Она увеличивалсь с каждым годом, что делало невозможным для горожан «средней руки» проживание в центре Петербурга. Выход из положения многие из них видели в переселении в пригороды.
«Стремление к заселению пригородных местностей вызвано дороговизной жизни в Петербурге, и в частности, жилых помещений, — говорилось в книге «Санкт-Петербург и его жизнь», вышедшей в 1914 году. — Недостаток жилья, рост квартирных цен, перенаселение квартир, а также вздорожание предметов первой необходимости — все это толкает население в пригородные части».
В столице существовали газеты и журналы, специально посвященные вопросу переселения горожан в пригороды. Среди них — журнал «Поселок», провозглашавший строками рекламы: «Чем за квартиру чужую денежки вечно платить, зимнюю дачу большую можно в рассрочку купить».
А журнал «Земельно-Поселковое дело» утверждал: «Возможность жить постоянно вне города — наиболее верное средство удешевления жизни». Свой вывод он подтверждал конкретными фактами: цены на жилище здесь в пять раз ниже столичных.
Переселение в пригороды началось с того, что для значительного числа горожан становилось все выгоднее зимовать на даче. Так, многие дачные места в начале ХХ века утратили свой летний характер и приобрели статус поселка, заселенного круглый год людьми «среднего класса», связанными по долгу службы со столицей.
Горожан, зимующих на дачах, прозвали «зимогорами», или «зимниками».
Тогда же, на рубеже веков, возникло совершенно особое явление — летне-зимние дачные поселки, в большом количестве разроставшиеся под Петербургом. За короткое время образовалась новая, как тогда говорили, «внегородская общественная единица» — загородные и пригородные «интеллигентные колонии-поселки». Они возникали, как правило, на землях дворянских имений, отдававшихся внаем или продававшихся в кредит.
Так появились «зимогорские» поселки Князево (близ Петергофа), Новоселье (близ Троице-Сергиевой пустыни), Новые места (Лигово), Ольгино (Оллила), Дружноселье, Самопомощь (Кр. Бор), Любань-Горка, Степановка, Подобедовка (Кр. Бор), Дачное-Саблино и др. Как писал журнал «Поселок», вокруг петербургских болот с молниеносной быстротой появились уголки Крыма, Кавказа, Швейцарии, усиленно конкурирующие между собой размерами рекламы.
В качестве «зимогоров» чаще всего выступали семейные горожане, поэтому в поселках создавалась инфраструктура, характерная для постоянной, оседлой жизни больших семейств — строились магазины и школы и т.д. «Устройство низшей и средней школы в поселках, чтобы детям не нужно было каждый день ездить на учебу в Петербург, является самой насущной потребностью дачных местностей», — утверждал в 1913 году журнал «Земельно-Поселковое дело».
Все заботы по обустройству зимогорского быта брали на себя местные Общества благоустройства — благодаря их деятельности проводились осушительные работы, налаживалось освещение, устраивалась канализация, строились железнодорожные платформы. Они же организовывали и досуг «зимогоров».
Однако если зимогоров можно было назвать «вынужденными переселенцами» из столицы в пригород, то существовал и другой поток горожан, стремившихся сознательно выехать из столицы и обосноваться на постоянное жительство в непосредственной близости от нее. Состоятельный слой петербургского населения — банкиры, коммерсанты, инженеры, врачи — тоже стали переезжать за город. Зарождающиеся тогда средства связи (телефон) и транспорт (автомобиль) позволяли не только иметь необходимый уровень комфорта, но и постоянно осуществлять со столицей надежную связь. В каком-то смысле это были «новые русские» своего времени.
Нагляднее всего этот процесс можно было наблюдать на примере петербургских Островов — Каменного и Крестовского, которые в начале ХХ века «обросли» богатыми загородными дачами. История повторяется, и теперь мы можем наблюдать нечто подобное – богатые петербуржцы вновь потянулись жить в пригороды.
В 1912 году журнал «Огонек» в статье «Эволюция петербургских окраин» писал: «Не за горами уже превращение
Петербурга в «мировой город», состоящий из сети развившихся в обширные города пригородов и предместий».